Темы, вариации и подражания [Авторский сборник] - Роджер Желязны

Когда Калифрики переступил через нее, она обратилась к нему:

— Я солгал. Йолара не дышит.

Калифрики остановился и, подобрав голову с пола, уже было замахнулся, чтобы с силой швырнуть ее в ближайшую стену.

— Но она может задышать снова, — сказала голова, кривя губы в улыбке, — если только ты воспользуешься своей головой.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Калифрики. — Говори!

— То, что я похитил у Старца, живущего на Горе, — эликсир жизни — он ее оживит.

— Где он?

— Я тебе скажу, только обещай, что не убьешь меня.

Калифрики отвернулся в сторону так, чтобы Киф не заметил его ухмылки.

— Прекрасно, — ответил он. — Даю слово. Где он?

— Спрятан среди золотых и серебряных плодов в чаше на столе за дальней дверью.

Калифрики прошел через всю комнату и осмотрел чашу.

— Да, — наконец произнес он, доставая бутылочку.

Он вынул пробку и понюхал ее. Закрыв пальцем горлышко бутылочки, он перевернул ее вверх дном и снова вернул в обычное положение. Затем слизнул ту единственную каплю, которая осталась на подушечке пальца.

— Ни запаха, ни вкуса, — заметил он, — и я ничего не чувствую. Ты уверен, что это не обман?

— Не трать это попусту, глупец! Нужна всего одна капля!

— Прекрасно! Но лучше бы ты сказал правду.

Калифрики вернулся к телу Йолары и, склонившись к ней, взял ее за подбородок, чтобы приоткрыть ей рот. Потом точно так же извлек из склянки еще одну каплю и нанес ей на язык.

Мгновение спустя она глубоко вздохнула. Вслед за тем дрогнули веки и открылись глаза.

— Что случилось? — спросила она.

— Все позади, — сказал он, поднимая и поддерживая ее. — Мы живы, и моя работа выполнена.

— Что за работа? — пытливо спросила она.

— Отыскать склянку, — пояснил он, — и принести голову этого ворюги.

Медная голова обезьяны взвыла.

— Ты провел меня! — вопила она.

— Ты сам себя одурачил, — ответил он, затыкая бутылочку пробкой, кладя ее в карман и помогая Йоларе подняться на ноги.

— Теперь ты здесь хозяйка, — сказал он ей. — Если тебе слишком тяжело вспоминать о прошлом, пойдем со мной, и я постараюсь, чтобы ты узнала более счастливые дни.

И вот, ведя ее Долиной Застывшего Времени, Калифрики остановился в том самом месте, что могло быть мозаикой, живописным пейзажем, картой. Он сжал руку Йолары и жестом показал ей на удивительный вид, открывающийся впереди.

Она улыбнулась и кивнула. В ту же минуту голова Кифа, которую Калифрики держал в левой руке, разинула пасть и, изловчившись, куснула его. В другом месте он наверняка выругался бы, но только не здесь, где нет слов (ни музыки, ни ветра). И тогда, поднеся укушенную руку ко рту, он не удержал медную голову, которая, упав, покатилась прочь. Голова Кифа упала в расщелину между скал, где проделала немалый путь, громыхая по склону, прежде чем замерла в зыбком равновесии на каменном уступе, скрытая от глаз густой тенью. Сколько ни искал ее Калифрики, так и не нашел; пришлось ему довольствоваться лишь половиной обещанной платы — сурового Старца из Аламута не проведешь. Все же вознаграждение было довольно значительным, и он пустился с Йоларой в удивительное странствие: в Византию, Венецию, Китай — но это уж совсем другая история. Тем временем, распутывая повороты судьбы, Киф взял да и спятил, а когда раскрыл пасть, чтобы исторгнуть крик, — пусть там и не место для крика (ни музыки, ни ветра) — его медная голова рухнула вниз с каменного выступа в скалах и кувырком скатилась по склонам — на узкую улочку на окраине Оксфорда, где ее и нашел францисканец по имени Роджер Бэкон. Но и это совсем другая история. Нить жизни всегда появляется из ниоткуда и уходит в никуда. И странствует она где угодно, и нет ей конца.

1989 г.

Перевод: Н. Ляпкова.

АВТОМОБИЛЬ-ДЬЯВОЛ

Мердок гнал через Великую Западную равнину. Солнце в вышине висело огненным йо-йо[2], когда он преодолевал бесчисленные холмы и возвышенности равнины на ста шестидесяти милях в час… Он нигде не замедлял хода — скрытые глаза Дженни распознавали все камни и рытвины до того, как они подъезжали к ним, и она внимательно выверяла курс, часто не принимая в расчет едва различимые колебания рулевого колеса под его руками.

Даже сквозь затемненное ветровое стекло и толстые защитные очки слепящий отраженный свет от расплавленной равнины жег ему глаза, так что временами казалось, будто он правит сквозь ночь стремительной лодкой под блистающей чужой луной и прорезает свой путь через озеро серебряного огня. Высокие волны пыли поднимались у него в кильватере, висели в воздухе и спустя минуты оседали.

— Ты изнуряешь себя, — проговорило радио, — сидишь, сжимаешь руль не отрываясь, щуришься на дорогу. Почему бы тебе не отдохнуть немного? Позволь мне позаботиться о тебе. Поспи, а управление передай мне.

— Нет, — сказал он. — Я хочу сам.

— Хорошо, — ответила Дженни. — Я только подумала, не предложить ли…

— Спасибо.

Примерно минутой позже заиграла музыка — мягкая, убаюкивающая.

— Выключи это.

— Извини, босс. Думала, это поможет тебе расслабиться.

— Когда мне понадобится расслабиться, я скажу тебе.

— Хорошо, Сэм. Извини.

Молчание после этого казалось гнетущим. Хотя она была хорошим автомобилем, и Мердок знал это. Она всегда беспокоилась о его благополучии и была озабочена его поисками.

Снаружи она выглядела как беззаботный «свингер»-седан: ярко-красный, кричащий, быстрый. Но под выпуклостями ее капота была упрятана ракетная установка, и два ствола пятидесятого калибра скрывались от взгляда в тайнике под передними фарами; поперек живота она носила пояс из гранат, взрывающихся с замедлением в пять и десять секунд; а в туловище располагался резервуар с распылителем, полным высоколетучего газолина.

… Ибо его Дженни была лучшим автомобилем-охотником, построенным для Мердока Главным инженером Гиемской династии, владеющей землями Восточного побережья, и все искусство этого великого изобретателя было вложено в ее конструкцию.

— В этот раз мы найдем его, Дженни, — сказал он, — и вообще-то я не хотел набрасываться на тебя, извини.

— Все в порядке, Сэм, — деликатно отозвался голос. — Я запрограммирована понимать тебя.

Они грохотали, по Великой равнине — и солнце падало к западу. Всю ночь и весь день они, искали, и Мердок устал. Крайнезападная Станция горючего — Крепость последней остановки — казалась такой давней, такой далекой…

Мердок склонился вперед, глаза его закрылись.